«Ну что, матушка Оля, хочешь в госпиталь?»

Матушка Ольга Попиченко (прим – супруга руководителя и духовника Православной Службы Милосердия протоиерея Евгения Попиченко) побывала в добровольческой поездке в Белгороде. О встречах, впечатлениях, слезах и радостях она поделилась с читателями сайта Службы:

– Известие, что мы вместе с певчими Собора Успения пресвятой Богородицы Екатеринбурга едем в составе группы Православной Службы Милосердия в командировку в Белгород, было неожиданным. Так как достигнуто соглашение, что мы можем выступить с концертами в госпитале и Штабе помощи беженцам при Марфо-Мариинской обители. Я была очень рада такой возможности помочь и в молитвах просила у Бога, чтобы в этой командировке мне нашлось место, где потрудиться по силам, чтобы я не самовольничала, а все было по-Божьему.

Я думала, что буду ходить по палатам и утешать. День первый

В Белгороде мы заселились в хостел и пошли в Марфо-Мариинскую обитель. Предполагалось, что мы будем работать в Штабе помощи беженцам и по возможности проведем концерты. Это уже седьмая командировка от Службы Милосердия, и одна из сотрудниц, которая побывала здесь до нас, попросила меня крепко обнять Оксану, с которой она очень подружилась… Мы пришли в штаб, нам навстречу вышла красивая черноглазая женщина – Оксана. Я ее обняла и сразу почувствовала близкого человека. А она спросила: «Ну что, матушка Оля, хочешь в госпиталь?» Я вспомнила свои молитвы и ответила: «Да!»

Госпиталь, в который мы приехали - первый, ближайший к передовой, который принимает раненых. Делают срочные операции, оказывают первую помощь и эвакуируют на большую землю. Здесь очень большой поток раненых, каждый день поступления и эвакуации.

Первый день в госпитале. Вы не поверите, но я представляла, что я буду ходить по палатам, поддерживать раненых, говорить о Христе, утешать… И вот я в красивом платье, в туфельках (мы ведь концерты проводить приехали) стою, как Барби, и спрашиваю, чем помочь. А меня как будто никто не видит. Правда, будто я прозрачная!

Меня определили в помощницы к матушке Фотинье. Это монахиня, которая приехала в госпиталь по велению сердца. Ей 63 года, небольшого роста, энергичная, остроумная, улыбчивая, приветливая, одновременно ласковая и строгая. Матушкина работа: одеть каждого вновь поступившего, выдать ему полотенце, бритву, зубную щетку сменить белье на кровати, прибраться в палате, вынести мусор заботиться о лежачих (умыть, напоить), а если дается приказ об эвакуации, надо быстро всех одеть, собрать тяжелых раненых. Еще она старалась каждый день обходить палаты с духовными беседами, кому крестик нужен, кому «Живые помощи» (поясок с молитвой «Живый в помощи Вышнего», солдаты так говорят и верят, что это средство «противоосколочное»), кого нужно просто утешить и поддержать.

Матушка «летает» по отделению, а я только ей мешаюсь со своим «чем помочь? что делать?», потому что я не знаю, что где лежит и где взять ключи от волшебных дверей, за которыми спрятаны все эти утки, трусы, носки… На очередной мой вопрос она отвечает: «Ну, пройдись по палатам, где лежачие, спроси, что нужно».

И вот потрясение первого дня – беззащитное, бледное, истерзанное мужское тело, в трубках, катетерах… В первый раз я вылетела из палаты и потом собиралась с силами, чтобы снова зайти. Заходила снова, спрашивала, чем помочь? Несколько человек попросили чайку. Я обрадовалась, пошла в сестринскую, приготовила чай и разнесла стаканы по палатам (конечно, только тем, кому можно, у кого ранение не в живот). Наконец-то я могу что-то доброе сделать!

И тут меня «засекла» матушка и так меня отчехвостила! «Это военный госпиталь, что здесь трехразовое питание, нечего самовольничать, и вообще, ты на послушании, как в монастыре, и должна делать только то, что скажут». Уф…

Несколько портретов

«Царица второго этажа» – старшая медсестра Елена Владимировна, профессионал своего дела. Горячая грузинская кровь! Сильная, красивая, эмоциональная женщина. Имеет образную речь и ооочень богатый словарный запас (что поделать, армия есть армия!). Может как приласкать, так и отправить далеко и надолго. Прошла Чечню, Сирию…Все ее любят, ее просто невозможно не любить. Слышала, как ребята называли ее «мамой».

Андрей – медбрат. Большой, чуть полноватый, добродушный, в очках. Чувствуется, что внутри есть и сила, и благородство. Мало говорит, двигается неторопливо, живет в режиме сохранения энергии.

Санитар Володя – жук майский тот еще. То медсестру приобнимет, то пошутит. Но педагог хороший. Ни разу мне не отказал, все объяснял и показывал, как за лежачими ухаживать. Необычный.

Вова – доброволец. Немного отстраненный, высоченный, худющий и гибкий. Только на третий день стал со мной разговаривать. Мы с ним и матушкой работали в команде.

Молоденькие мальчики и девочки из медучилища, юные, веселые, шумные, временами уставшие. И, конечно же, врачи. Серьезные, сосредоточенные, как небожители.

Первый концерт

В понедельник нам «дают добро» на первый концерт. Я звоню Жене, огорошиваю ее, ведь мы еще не репетировали, устали после первого дня работы… Наш первый концерт. Сразу скажу, он был не простой. И никто в этом не виноват, так получилось. Только мы начали петь, как началось новое поступление. И прямо к нам в зал (комнату отдыха) стали заводить бойцов – мокрых, грязных, раненых, с пневмониями и температурой под 40… А мы поем. Видели бы вы глаза этих людей…Только мы распелись, как пришла медсестра и стала вызывать и распределять раненых по палатам и этажам. Под конец осталось человек семь… Так закончился первый день нашей командировки.

Параллельная реальность. День второй

Снова госпиталь. Опять спрашиваю у матушки, чем помочь? И опять она летает по отделению и все делает сама. Подхожу к Володе с тем же вопросом. Он тут же, видя мою готовность потрудиться, говорит, что прибывшие вчера из окопов 120 человек так уделали душевые и туалеты, что здесь очень нужны женские руки! И так меня вдохновил, что я тут же бросилась за тазиками, тряпками, порошком и перчатками. И так мне жалко было этих солдат, ведь они под дождем 10 дней сидели в окопах! И я понимаю, какое счастье для них было помыться, погреться под горячей водой! В общем, я все помыла, прибрала.

А тут сантехники пришли в отделение, стали чинить раковины, унитазы, и матушка мне прописала новое послушание – сегодня все за ними мыть. Ой, сколько я во вторник перемыла полов… Я в жизни столько не мыла! Часов в 17 собралась домой. Володя расстроился, что я ухожу. Говорит: «Как бы я хотел с тобой поменяться». На улице свежий воздух, рекламы, кофейни на каждом шагу. Иду и чувствую я себя словно в параллельной реальности.

Женя играла как Паганини. День третий

Прямо с утра приказ об эвакуации тяжелых больных – за ними вылетел борт. Мы стали одевать моих первых подопечных, на которых я сначала боялась смотреть, которых поила, из-под которых выносила «утки», потом узнала их имена, и теперь они мне не чужие. Они летят в Москву, в хороший госпиталь. Грустно, что я их больше никогда не увижу. Но долго грустить некогда, уже везут новых раненых, и надо быстро перестелить все кровати, все промыть и прибрать. Потом еще 50 человек переводят в другую больницу, и мы снова снимаем грязное белье, прибираем в палатах, бегаем в поисках чистого (остались одни пододеяльники). И так до вечера.

А вечером концерт! Я заранее обошла все палаты, приглашала на концерт, рассказывала, что приехали певчие из Екатеринбурга, в программе скрипка, гитара, пение.

- А девочки красивые? (и счастливая улыбка).

⁃ Вы же понимаете, что для девочек возраст не существует.

⁃ Конечно, Ведь вы тоже девочка!

Ну как приятно мне было это слышать. Концерт прошел прекрасно. Женя была в ударе и играла на скрипке, как Паганини. И даже то, что в середине концерта привезли контуженых и они стали заходить, заезжать на колясках к нам, нисколько не помешало. И наоборот, один раненый заплакал и стал нам целовать руки.

Еще запомнился молодой парнишка, который слушал, буквально открыв рот! Видно было, что он никогда раньше не слышал живой прекрасной музыки, и она его захватила и увлекла. Мы с ним потом разговаривали, оказалось, что жизнь его складывалась очень непросто. И он торопится выздороветь и снова попасть на передовую, потому что он уже «немного понимает» и может «прикрыть, защитить молодых». И еще помню пожилого бойца, он нам читал свои стихи, а мы подарили ему блокнот с ручкой.

А потом, после концерта, пришла Елена Владимировна и посетовала, что так и не услышала нас. И мы тут же стали играть для нее, и она тоже заплакала. И кто-то из раненых сказал важные слова: «Вы отогрели наши сердца». Это был счастливый день!

Пусть боль и кровь смоет вода. День четвертый

День, словно Великорецкий крестный ход, когда ты идешь и делаешь, идешь и делаешь. И кажется, что сил уже давно нет, но останавливаться нельзя. Ночью привезли тяжелораненых, кого-то прооперировали, и теперь в пяти палатах напротив сестринского поста лежали новые больные. Матушка мне сказала помогать ей мыть лежачих, у них руки особенно грязные были, черные, в земле.

Парень совсем молоденький, весь в «штырях», видно ногу заново «собирали»… Киргиз обожженный… Богатырь без кисти… Один парень застеснялся, так я ему с улыбкой объяснила, что я ведь и мама, и бабушка. Еще один боец, которому нужно прочистить уши. Я ему сказала, что у меня детки выросли, я уж и забыла, как уши мыть. Он терпел, хотя ему было очень больно. Раненые вообще все очень-очень терпеливые, ни жалобы, ни стона. Если уж совсем тяжело, просили укол поставить обезболивающий.

Медбрат Володя просит помочь – надо сливать из «сборников», а он не успевает. У тяжелораненых, особенно если осколочные ранения в живот, наружу выведены трубки и висят пакеты, в которые все из человека выходит. Володя очень хороший педагог – сначала объясняет, потом показывает, потом следит, чтобы я все делала правильно.

Никогда не поверю! Ведь мне даже от вида крови плохо становилось. Но там, в госпитале у меня все получилось. Пару раз в глазах темнело, но я шла в холодную комнату, глубоко дышала, молилась и снова возвращалась в палату. Явно чувствовалась Божья помощь.

Очень трогательно, когда находят друг друга те, кто вместе воевали. Например, подходит к Елене Владимировне пожилой, невысокого роста солдат, и грустно, осторожно так спрашивает: «Скажите, а у вас есть здесь Иванов?» Она смотрит списки и отвечает утвердительно. У деда глаза начинают раскрываться, но он боится еще надеяться. «В какой палате?» Ему показывают, прямо напротив, где лежачие. Тут уже у солдата глаза большие становятся, он зовет еще двоих, с ним прибывших, и говорит им : «Леха жив, он здесь!!!!!!» И они вваливаются в палату, там слышны возгласы радости встречи. Благая весть!

Или еще ходит по палатам боец с телефоном и спрашивает: «Мужики, у кого такой-то позывной?» Это товарищи с фронта ищут. И тоже находят в палате лежачего, без кисти, и разговаривают, разговаривают…

Большая эвакуация, почти все отделение, кроме лежачих, уезжает. Тишина в отделении. И скоро новых привезут. Тогда я поняла для чего я здесь. Для матушки Фотиньи. Каждый раз, когда мы с ней вдвоем пили чай, она рассказывала мне о своей многотрудной жизни, открывала свое сердце. Как сейчас вижу ее перед собой. Смешливую, умную, ласковую и смелую одновременно. Да, попили мы чай, передохнули, и вперед: 20 палат, снять грязное белье, убрать мусор, застелить чистое. Врач подошел, попросил прибрать его кабинет, приготовить его к завтрашнему приему. Плюс мое новое послушание - следить за лежачими. Часам к 21 моя спина уже ныла нестерпимо.

Уже собираюсь домой. Подходит Володя, он расстроен, что я ухожу. Стал просить снова слить из всех катетеров: «Ну пожалуйста! Hу последний дембельский аккорд!». Ну как тут не помочь. Домой я пришла поздно, напугала девчонок своим уставшим видом. И долго стояла под душем, хотелось, чтобы все это - кровь, боль - смыла вода.

День пятый

Утром я не смогла встать. Слабость, голова раскалывается. Давно со мной такого не было. Девочки ушли в Штаб, а я впала в забытье. Меня разбудила сотрудница хостела и напомнила, что пора выселяться. Кое-как добралась до Штаба, оставила сумку и пошла к святителю Иосафу Белгородскому. Еле иду, дышать тяжело, голова гудит, пот с меня льет.

В старинном храме запах ладана и дерева, запах вечности. Любимые иконы Скоропослушницы, Пантелеимона в Афонском стиле. Тишина. Встреча со святителем Иосафом.

Я стояла и слушала тишину внутри себя. Попросила исцеления, чтобы не быть обузой для группы. Стою, молюсь дальше, за детей… и вдруг из меня что-то выходит, как-будто невидимая тяжелая шуба с плеч на пол упала. Стою и понимаю, что я нормально дышу, что голова не болит. Такое чудо. Поплакала, поблагодарила Святителя за исцеление и пошла в гумцентр. Спели там концерт. Потом поехали в госпиталь, чтобы дать там прощальный концерт.

Раненые уже почти все были новые. Только сегодня поступившие. Многие на концерт идти не хотели, лица тяжелые. Но все же собрались человек 15-20. Мы начали концерт по той же программе, что и в среду. Но многие песни «не заходили», и даже вызывали отторжение. Ситуацию спасла Лена. Ее песня «Лето на подоконнике» стала волшебным якорем для ребят. Кто-то заулыбался, кто-то попросил повторить. А потом Лена спела свою новую песню про войну «Господни руки» И солдаты одобрили. В общем, в этот вечер Лена была звездой!

Миссия выполнена. Мы пошли в комнатку к матушке, она сказала нам много теплых, душевных, духовных пожеланий. Мы обнимались, потому что полюбили друг друга и нам не хотелось расставаться. Матушка сказала, что она принципиально не фотографируется, но для нас сделает исключение. И мы позвали Елену Владимировну, Оксану и сделали чудесное фото, во время которого ЕВ что-то такое сказанула нашему раненому фотографу, что он загнулся, придерживая живот, и мы все вместе смеялись до слез!

Ребята, поправляйтесь и живите, пожалуйста, долго и счастливо! Спасибо, Господи, за эту поездку!

Хочу помочь