Мы такие же, как и остальные

асть вторая...

Я сидел в туалете на подоконнике и говорил: «Пожалуйста, услышь меня, судьба, Бог!», даже больше судьба, потому что я в Бога не верил. У меня был запрос, чтобы это была богатая семья, папа был такого-то роста, мама была, и бегал по дому лабрадор черненький с лысеньким носиком, чтоб бегала маленькая малюточка и так далее, эти все запросы были.

У них должен быть толстый кошелек. Чем толще, тем лучше. Потому что если кошелек толстый, значит, и моя дальнейшая жизнь будет обеспечена. Опять же, за меня все сделают. За меня найдут работу, за меня купят то и это.

Была первая семейка в 16 лет, но там все были женщины. Мать-женщина, ее мать женщина и собака тоже была женского рода, звали Соня. Я такой: «Ну хотя бы собака, это уже хорошо».

Мне казалось, это идеальнейшая мать, потому что в первое же знакомство мы уже сидели в лесу и распивали алкогольные коктейли в банках, она позволила мне курить, она не тратилась на меня по полной, но деньги у нее были.

Но после кое-каких моментов, которые произошли у нас с ней, я захотел от нее бежать. Она перепутала отношение к ребенку и отношение к мужу. Она во мне видела молодого человека своего. В первый же день она мне купила красную бабочку, и все, и такой вот образ: типа я идеален, такой подарочек с бантиком. И я ходил в этой бабочке везде.

И я пошел в опеку, сказал, что я не могу быть в этой семье, что меня перепутали, по идее ко мне должны относиться как к ребенку, а не как к мужчине. Они такие: «Не пори чушь, иди обратно».

После походов в опеку и похода к психологу я все-таки не отбросил ту мысль, что хочу уйти из этого дома. Я звоню Диане (Диана Машкова – приемная мать Гоши, руководитель клуба «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра»–прим. ред.) и говорю, что реально не могу, мне нужно отсюда свалить, либо я сбегу и буду скитаться по улицам. «Гош, подожди чуть-чуть, мы сейчас оформим документы и тебя забираем». Она забрала меня, и это был мой первый Новый год в семье.

С Дианой мы познакомились благодаря Даше, которая сейчас моя сестра. В детском доме мы жили на одном этаже. Она описала просто: она приезжает за мной на машине, у них таунхаус, она писательница, журналистка, я такой: «Божечки, то, что мне надо».

Встретились мы случайно, она выходила с Дашей из детского дома, и я смотрю на нее: «И она богатая? Может, Даша попутала?» Простые джинсы клеш, обычная водолазка, шуба не из дорогих. Короче, с тех времен тетка. Подхожу к ней: «Здравствуйте, Диана, я прочитал вашу книгу! Она такая изумительная!» Так мы с ней и познакомились.

Я был безумно счастлив, что меня забрала именно она. И что она не послала меня на все четыре стороны, и я не попал обратно в детский дом.

В детском доме нет людей, которые тебе скажут, что ты нормальный

Я не знал, что такое любовь, не знал, как она выражается, как понять, что именно это любовь, это мне показали Диана и ее муж Денис. Если человек заболел: «У тебя головка болит? Выпей таблеточку, чай бери, пожалуйста, ромашковый с медом» – даже через это проявляется любовь. Потому что в детдоме как? Ты заболел – иди в изолятор.

Денису я благодарен за то, что он научил меня общаться. С девушками. И с кем-либо еще. Я на него смотрел и хотел ему подражать. Как он общается с той девушкой, с Дианой, с какой-то из дочерей. И я по наблюдениям понял: о, чтобы девочка зауважала тебя и проявила интерес, надо делать это, это и это.

Мамами мы называем практически всех. Чтобы не называть, например, Диана Владимировна. Так легче. А если именно с чувством, то не сразу стал называть.

Сначала Диана Владимировна, потом Диана, потом переросло все в просто “ма”. Ма, как там это включить, ма, можно денежек? А потом все-таки я устоялся, уверился в том, что это моя кормушка и дом, и тогда родилось: «Спасибо, мама! Мамуля!»

Она мне показала, что я могу взаимодействовать с ребенком, что я нравлюсь детям. И хорошо, если я пойду по этому руслу, поэтому я учусь на педагога. Она показала, что у меня хорошо развито воображение, и что я могу доносить до людей что-то через бумагу, дала мне возможность написать книгу. А в детском доме таких людей нету, которые возьмут тебе и помогут, и скажут: ты нормальный.

Я ходил на поварские курсы, мы там готовили сибас, и что? Думаете, я сейчас встану у плиты и приготовлю вам сибас? Нет, конечно. Я даже иногда сам вручную пельмени не могу приготовить, покупаю готовые, я не знал, из чего состоит котлета. Не просто фарш, а туда еще хлеб помять, лук почистить.

В детском доме: «Так, у нас сегодня цирк, идем в цирк». «Ну я не хочу!» «Встал и в цирк!» Ты такой: «ОК, ладно». А здесь ты свободен в своих действиях, тебе дают делать то, что ты хочешь. Тебе не дают трафарет: делай так, как я сказал. Тебя ставят перед выбором, что тоже для нас ново.

Когда я пришел в семью и мне сказали: «Гоша, какой ты будешь суп, грибной или там борщ», я такой: «А вы мне даете выбор?» Потому что ты в детдоме приходишь в столовую и сегодня у тебя борщ, и жри борщ. Выбора не было. А в семье тебя спрашивают, что ты хочешь.

Мы такие же, как и остальные

Моя книжка «Меня зовут Гоша. История сироты» была создана для приемных родителей и для тех, кто собирается взять под опеку или усыновить. Именно подростков. Потому что все думают, что подростки страшные, их боязно брать, но нет. Ни фига мы не страшные, с нами интереснее, чем с этими маленькими, ха-ха!

У меня был друг, и до того, как он попал в семью, мы называли его бродягой. От него всегда пахло потом, он воровал, дрался, короче бандюган еще тот, его 9 раз возвращали в детский дом. И вот нашлась женщина, которая такая: «Ну и что ты хочешь мне показать? Ударишь? А я сильнее могу». Все, они друг к другу расположились, я его встретил недавно, просто не узнаю, такой в пиджачке, в рубашечке, я такой: «Серег, ты?» Он: «Да».

Представление о детских домах одно и то же всегда, что там плохо, вас бьют, и вообще вы отродья, изолированы от мира, вы все уроды. Больше всего спонсоров к нам приходит на Новый год. Диана недавно озвучила, сколько кг на одного ребенка выходит конфет. 70 килограмм, что ли, не помню, но довольно много. И те же конфеты нам дарят на 23 февраля, мы просыпаемся: «Мальчики, с 23 февраля!» Мы подходим к столам, а там новогодние подарочки, мы такие: «Спаси-и-и-ибо!»

Нас спрашивают: «А что вы хотите на Новый год?» Мы заказываем тимберленды, айфоны, все, что дорого стоит. То, что даже домашний ребенок не может себе позволить. Спонсоры нам это привозили, мы поносили, потом: «Ой, нитка вытаскивается! Продаю!» Продали, деньги в кармане.

Если человек хочет помочь, это легко. Либо вкладывать хотя бы сто рублей в месяц в фонды, которые помогают сиротам, либо опять же стать наставником ребенка, показать ему мир. А не вот это вот: я куплю ему то, что он хочет, и этим ему помогу. Нет, ни фига!

Стержень просто так не появляется. Те, кто входит в 10% сирот, выживающих в мире, имеют этот стержень с самого детства. Они смеются, даже когда их бьют. У них нет такого, что все твари и так далее. Они идут с улыбкой и понимают, что, выйдя из детского дома, сделают что-то великое. Я сделаю назло тем людям, которые говорили, что я сопьюсь, и так далее. А те, кто плачет, вырастают, мстят, бьют маленьких, становятся алкоголиками.

Мы ничем не отличаемся от тех, кто находится за пределами этой системы. Мы такие же, как и остальные.

Поделиться в социальных сетях