Воскресение сына

«Какая бессовестная мать! — возмутилась Лия от такой позорной картины. — Бросить больного ребенка в больнице среди чужих людей». На койке лежал мальчишка школьного возраста, что-то мычал и тянул руку…

«Раньше большинство родителей оставляли детей с синдромом Дауна в роддоме. Те, кто не оставлял, часто скрывали их, стыдились. Мы знаем много случаев, когда дети вырастали так, что их просто не было видно, — они не выходили на улицу и т.д. Возможно, где-то так и продолжают жить. Однако у меня есть подозрение, что многие умерли в интернатах. В 1990-х тысячи людей с ограниченными возможностями скончались там. Это были голодные годы, о медицинском обслуживании даже речи не шло. Тогда диагноз зачастую не указывался, поэтому сейчас выяснить, сколько там было людей с синдромом Дауна, просто невозможно», — основательница грузинского социального движения «Бабале» Лия Табатадзе.

— …Выпей водички!

— Не-ет, — слабый стон.

— Может, сока?

— Не хочу-у, — отрицательное мотание головой.

Лия целовала горячую руку Дато и глотала слезы от бессилия.

После укола температура упала на какое-то время, а сейчас, судя по пылающему красному лбу, опять неминуемо ползет вверх.

Непонятный вирус почти доконал ее сына за эту бесконечную неделю. Испробовали все домашние средства, начиная от уксусных носков и кончая антибиотиками. Все было напрасно. Пришлось вызвать скорую и лечь в больницу. Искололи бедного ребенка всякой химией, а положение не нормализуется.

О, кажется, заснул наконец-то. А то и сам извелся, и мать замучил.

Лия вышла в коридор, чтобы перехватить неуловимого врача. Проходя мимо третьей палаты, случайно бросила туда взгляд.

На койке лежал мальчишка школьного возраста, что-то мычал и тянул руку. Лия остановилась и присмотрелась. На тумбочке у койки никакого намека на присутствие родителей. Нетронутая стерильность — без всяких там баночек, салфеток, бутылок с водой и прочего приносного ассортимента. И в проем никого рядом не видно. Один в пустой палате.

«Какая бессовестная мать! — возмутилась Лия от такой позорной картины. — Бросить больного ребенка в больнице среди чужих людей».

Лия подошла к мальчику.

— Тебе что-нибудь надо?

Тот захлопал раскосыми глазами, попытался что-то сказать и не смог.

«Еще и немой вдобавок! — констатировала Лия про себя, зверея. — Так бы и придушила собственными руками твою мать!»

— Я сейчас! — и выбежала из палаты. И тут же наскочила на медсестру. Та, сразу сообразив, о ком речь, зашла в указанную палату, пощупала ребенку лоб, налила в чашку воды из крана, поставила ее на тумбочку и пошла к выходу с чувством честно выполненного долга.

Лия оторопела от такого «профессионализма», продемонстрированного в темпе немого кино, и побежала за медсестрой.

— В чем дело? Где родители этого мальчика?

— У него нет родителей. Он из специализированного детского дома, — блеснула лучезарной улыбкой медсестра. — Это… — Она вытащила из нагрудного кармана блокнот с назначениями и сверилась со своими каракулями. — …Нодар Мчедлишвили. Ему семь лет. Он даун. Его сюда часто кладут. Очень низкий иммунитет. Это типично для его диагноза. Он почти не говорит. Извините, я спешу.

И пошла стремительной походкой дальше.

А Лия так и осталась стоять на месте. Прозвучавшие имя и фамилия тихим звоном отдавались в голове. Сопоставила возраст.

— Этого просто не может быть… — Но этот ребенок — ее сын….

…Семь лет назад Лия с нетерпением ждала первенца. Но роды не принесли долгожданную радость. Только шок, озвученный врачами.

— К сожалению, ребенок обречен. Асфиксия, синдром Дауна (все признаки налицо — недостаточно большие размеры головы и полости рта, высунутый наружу язык, широкие ладошки, короткие пальцы) и ряд нарушений, несовместимых с жизнедеятельностью организма. Он вот-вот умрет. А если даже каким-то чудом выживет, то будет овощем, который отравит вам жизнь. Лучше напишите отказ. Не переживайте, у вас еще будут здоровые дети.

Срочно вызванный муж выслушал свою порцию ужасов от эскулапов и сказал Лии, отводя глаза:

— Нам придется подписать бумаги. Его похоронят без нас.

Так и сделали. Больше Нодарико они не видели.

Потом, оправившись от кошмара, Лия снова забеременела. Страха, что опять родится проблемный ребенок, не было. Врачи тогда, в роддоме, напичкали статистикой:

— Синдром Дауна бывает у каждого семисотого жителя Земли. Два раза подряд пуля не попадает в одну и ту же точку. Вот увидите, второй будет в пределах нормы.

Время подтвердило их правоту. Дато покинул роддом с записью в медкарте — «совершенно здоров».

Дальше все протекало без особых потрясений. Пока не встретился этот злосчастный вирус и мать с сыном не оказались в больнице.

…Лия неслушающимся пальцем скользнула по мобильнику — позвонила мужу.

Сперва всхлипывала, потом еле-еле связала мысли в предложение.

— Ираклий, я… тут… нашла нашего сына. Нодарико.

Эпохальная новость, видимо, сильно оглушила «осчастливленного» отца, так как в трубке какое-то время было слышно лишь тяжелое дыхание. Потом плотину прорвало.

— Я уже еду! Поубиваю всех этих врачей! Загубили ребенка. А ты сошла с ума…

Через полчаса Ираклий ворвался в палату к Дато. Сзади бежал охранник, сметенный с поста самым неинтеллигентным образом.

Ираклий не сразу понял, что ему говорила жена. Еще создавал шумовой эффект пострадавший персонал. В итоге все как-то прояснилось.

Потом пошел взглянуть на обретенного сына. Просто стоял у дверей и смотрел, не отрываясь. Мальчик вел себя обыкновенно. То улыбался, то что-то мычал. И нисколько не реагировал на пристальный взгляд незнакомого человека.

Буря чувств нахлынула на Ираклия. Оказывается, узнать, что твой сын воскрес, еще труднее, чем свыкнуться с мыслью, что его уже нет. Тогда, семь лет назад, Ираклий даже не успел взять на руки этот крохотный розовый комочек. Тем более, полюбить. Ему сразу сказали, что он, этот ребенок, скоро исчезнет, будто его и не было. А наблюдать, как это произойдет, не нужно, лучше поберечь свои нервы.

Теперь этот крупный, ему по грудь мальчик, его сын, оказывается, жив и относительно здоров.

Надо было что-то решать. Либо забирать этого Маугли домой, либо надавить на жену, чтоб она забыла об этой встрече в больнице, и спокойно жить дальше. Тем более что никто, кроме них двоих, не знает об этой находке.

Легко сказать — «забыть». То есть похоронить его во второй раз. Это уже чересчур. Совсем не по-людски.

…Через неделю, выправив все документы, Мчедлишвили выписались из больницы.

По обе стороны от Нодара шли родители, вслушиваясь в его клокочущую речь. Рядом семенил Дато, с любопытством поглядывая на выпрошенный подарок. Да, он давно приставал к маме с просьбой «Хочу братика!», но не ждал, что тот окажется таким… большим.

Родители чувствовали себя не в своей тарелке. И вели Нодарико с двойной осторожностью, будто он мог упасть на ровном месте. Нодарико, в свою очередь, постоянно вертел круглой головой направо и налево, стараясь понять, кто эти новые люди и куда они его ведут. Впереди их всех ждало много открытий, потрясений, а еще — кропотливый титанический труд, называемый адаптационной реабилитацией.

Пожертвовать