3 греха большого города

Если ли смысл, когда на исповеди человек постоянно называет одни и те же грехи? Это значит, что его духовная жизнь остановилась? Размышляет протоиерей Максим Первозванский, главный редактор журнала «Наследник».

Все очень зависит от самого человека, насколько он удовлетворен собственной исповедью. Поэтому, мне кажется, совсем общих рецептов здесь нет. Есть люди, которые вполне нормально себя чувствуют на данном этапе их духовной жизни, духовного развития — когда они приходят раз в неделю или раз в две недели и действительно называют одни и те же грехи. И уже священник их знает наизусть. Притом человек «постоянные» грехи называет искренне, действительно собой недоволен.

По большому счету, человек, который приходит на исповедь раз в год тоже называет одни и те же грехи, его жизнь тоже не отличается разнообразием, с точки зрения повседневных и обычных грехов. Если только человек за год что-то особенное не учудил. Но это бывает редко. А в основном у взрослых людей одни и те же грехи, из раза в раз, независимо от того, насколько часто они исповедуются.

Поэтому, если человека в принципе все устраивает, я ничего ему особенного не говорю и не вижу ничего ненормального в ситуации, что от исповеди к исповеди прихожанин называет одни и те же грехи. Ведь мы читаем исповедование грехов повседневное на вечерних молитвах? Читаем. И каждый день просим у Господа прощение именно в этих наших повседневных грехах.

Офис, стресс и раздражение

Для священника важно понять, насколько человек пытается бороться со своими грехами. Христианин ведь должен пребывать в постоянном напряжении в борьбе с грехом. При этом, очень сложно требовать от обычного современного городского человека, чтобы он постоянно находился в чрезвычайном духовном напряжении. У него есть напряжение повседневной жизни, он повседневно старается быть внимательным, посвящать какое-то время молитве по возможности ходит в храм, готовится к причастию. То есть, человек, если он не неофит, выходит на, условно говоря, ему понятное и подходящее внешнее устроение духовной жизни. Я сейчас именно про внешнюю сторону — как часто он ходит в храм, какие молитвы читает, как исповедуется, каким образом он проводит свободное время.

Притом у каждого из нас есть свои постоянные болячки. Кто-то более раздражителен, кто-то обидчив, кто-то завистлив. И как правило, опять-таки, человек, который не первый день в Церкви, он уже не испытывает особых иллюзий по поводу того, что вот еще какие-то особые усилия приложить и с завтрашнего дня раздражительность куда-нибудь испарится. Он понимает, что эта задача, в большинстве случаев, ему на всю жизнь. И он пытается просто держать эту свою страсть в определенных пределах.

Странно было бы надеться, что, например, живя в большом городе человек и работая в офисе, постоянно получая стресс, перестанет, например, раздражаться. Или если он склонен к перееданию, что он вообще с понедельника перестанет обращать внимание на еду. Просто степень активности страстей разная.

Обычно выделяют семь страстей: сребролюбие, чревоугодие, блуд, тщеславие, гордость, гнев, печаль, уныние, отчаяние. Понятно, что христианин призван с ними всеми бороться, но некоторые из этих страстей для конкретного человека являются более актуальными, а какие-то менее актуальными. И поэтому, ничего страшного в этом нет, когда человек называет одни и те же грехи из раза в раз.

Случается, мы начинаем более терпимо и неправильно к страстям относиться. Поэтому священник, время от времени может предложить, приложить какие-то особые усилия, когда распоясалась какая-то страсть или, например, во время Великого поста. Так, человек был не слишком раздражителен или завистлив, а теперь раздражительность или зависть просто давит.

«Не просил бы прощения — дрался б табуреткой»

Итак, мы просим прощения у Бога ежедневно. И, приходя на исповедь, перед Богом исповедуем свое недостоинство. Вот, допустим, человек дома раздражается на жену десять раз в день. Он может десять раз в день у нее попросить прощение? Может, если он не просто формально это делает. Если при этом она видит, что он старается, хотя ничего особо не меняется, то все равно понятно: да, человек прилагает усилия. Если бы прощения не просил, не прилагал усилий, наверное, вообще бы давно табуреткой дрался.

Или идет молодой парень двадцатилетний по улице, а навстречу — группа девушек в мини-юбках и в прозрачных майках. Понятно, что все это его задевает. Он просит у Бога прощение в том, что вот: да, Господи, прости меня, мучаюсь блудными помыслами. Значит ли это, что он с понедельника может гарантировать что при встрече с очередной девушкой без юбки, он не будет разжигаться? Понятно, что будет. Но прощение просит искренне: «Господи, прости, такой я нехороший, но пытаюсь что-то с этим сделать, пытаюсь глаза отводить». И что плохого, если человек постоянно просит прощение на исповеди за свои грехи, с которыми никак не справится?

О рутине

Проблема, когда наша духовная жизнь становится привычной. Если человек пришел к Богу уже во взрослом возрасте, он в первые годы открывает для себя все новые и новые аспекты духовной жизни, начиная даже с каких-то технических вещей. Учится читать по-церковнославянски, начинает понимать смысл литургии. Он искренне борется со своими самыми грубыми грехами и страстями, и видит результат, как он побеждает с Божьей помощью эти самые свои грехи и страсти.

А потом линия роста, которая шла вверх, выходит на плато, когда дальнейшее наращивание усилий практически не приводит к какому-то значимому результату. То есть, если мы представим график, ты по горизонтали наращиваешь усилия, а по вертикали у тебя практически ничего не изменяется. И я имею в виду, даже не только чисто духовные вещи, но и интеллектуальные, душевные. Основные книжки по богослужению прочитаны, человек познакомился с историей Церкви, понял какие-то самые главные вещи в Священном Писании. Евангелие прочитано уже множество раз и еще прочитано толкование Феофилакта Болгарского, Иоанна Златоуста и епископа Кассиана. Для дальнейшего движения требуются большие усилия. Надо идти в библиотеку, работать с архивами и так далее.

Тоже самое происходит и в духовной жизни. Основные грубые страсти уже преодолены, какие-то вопросы решены. А вот победить текущие грехи уже почти невозможно. И понятно, почему Господь это попускает. Потому, что человек, сталкиваясь, с собственным бессилием, перестает думать, как часто думают неофиты, что он святой, что он лучше других.

Человек сталкивается с собственной беспомощностью в преодолении обычных, повседневных своих страстей и у него в целом вырабатывается, достаточно смиренно- покаянное отношение к себе, если с его духовной жизнью все правильно. Он не переоценивает себя. Он не считает себя кем-то большим и великим. Это может быть рядовой прихожанин, сотрудник храма, священник, — многие из этих людей на каком-то этапе понимают свои пределы и свои границы, видят свои ошибки. Вот здесь мы выходим на эту самую рутину. И люди по-разному из нее выходят. Кто-то на ней держится довольно долго.

Потом возможен переход на какой-то другой, качественно высокий уровень. Мы, в основном, все колупаемся в душевно — эмоционально- интеллектуальной стороне церковной жизни. И это может наскучить. Да, люди порой перестают часто ходить в храм, да и к постам ослабло рвение. Потому, что усилия опять-таки прикладываются постоянно, а результата значимого человек не видит. Это как с физическими тренировками. Человек пошел в тренажерный зал, занимается, и первое время он видит значимый результат: уменьшается вес, увеличивается нагрузка, улучшается самочувствие.

А дальше, после определенного этапа, начинается либо просто повседневное поддержание себя в определенной форме, эта та самая рутина. Либо он должен выходить в большой спорт, уже со специальным тренером, специальным питанием, специальным режимом тренировок, с тем, что вообще на остальную сторону жизни приходится обращать гораздо меньше внимания. Тоже самое и в духовной жизни происходит. Но в духовной жизни к высоким достижениям далеко не каждый христианин приступает. И остаются на этом рутинном, повседневном уровне. В общем, живет человек, как живет. И, слава Богу!

Пожертвовать