Как родительские амбиции разрушают душу ребенка
.
Как молятся дети? Когда им лучше приходить в церковь, нужно ли исповедоваться? И почему института крестных больше не существует? Об этом и многом другом говорили в среду вечером в актовом зале Российского православного университета. Презентация книги протоиерея Алексия Уминского «Ребенок в семье и Церкви. Как не навредить детской вере» превратилась в настоящую пастырскую беседу и психологическую консультацию для родителей, беспокоящихся о будущем и настоящем своих отпрысков.
Протоиерей Алексий Уминский – настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах, Член редакционного совета журнала «Альфа и Омега», ведущий телепрограммы «Православная энциклопедия».
Борис Сергеевич Братусь – профессор, доктор психологических наук, научный руководитель факультета психологии РПУ.
Оставь мне свой айфон
«Сегодня одна из моих дочерей спросила: „Папа, а когда ты состаришься, ты оставишь мне свой шестой айфон?“ – начал встречу главный редактор издательства «Никея» Владимир Лучанинов. – Я лишний раз убедился, что дети воспринимают в общении не наше назидание, а что-то свое, другое. Когда рождается твой первый ребенок, ты, безусловно, являешься экспертом во всех областях, связанных с возрастной психологией и детским воспитанием. Но с каждым последующим ребенком этого опыта становится всё меньше, всё меньше ты знаешь что-либо о воспитании».
Отношение к детям и детству во времени сильно трансформировалось, считает Владимир Лучанинов. В XVII-XVIII веках тема детства и детей вообще никак не интересовала общество. Однако не прошло и двух столетий, как сначала философы, а вслед за ними психологи начали рассуждать о беспомощности человека от рождения, о приобретении им опыта, о взрослении, о воспитании.
До сих пор тема эта не перестает быть актуальной еще и потому, что причиной многих трудностей является наша собственная инфантильность. Взрослые часто сами не успевают войти в возраст психологической зрелости и тем сложнее им принять другого человека, тем более ребенка. И здесь возникает вопрос: а всегда ли мы можем повлиять на ребенка? Всегда ли мы воспитываем, то есть являемся проводниками для ребенка в его взрослении? И как правильно делать это?
Но кроме прочих задач, перед верующими родителями стоит еще и задача религиозного воспитания. Та проблема, которой просто нет у многих наших сверстников вне конфессий.
«Мы живем в том обществе, – сказал Лучанинов,– где ровесники наших детей живут и не понимают: что это за жизнь, в которой каждое воскресенье нужно проводить в церкви».
Так какая же жизнь может быть в Церкви? Сложностям и проблемам, недоумениям и недопониманию в вопросе религиозного воспитания посвящена новая книга о детях протоиерея Алексия Уминского.
«Эта книга открывает разговор о том, что жизнь с ребенком – процесс обоюдного воспитания, где в центре – жизнь Иисуса Христа, – говорит Лучанинов. – Это разговор о столкновении взрослого с собственным бессилием и немощью. На обложке мы показали ребенка, который стоит в храме. Он видит ноги и спины».
Книга Уминского – это предложение взрослым «присесть на корточки», взглянуть на мир глазами ребенка, чтобы убедиться: ребенок видит мир не всегда так, как видим его мы с вами.
Мой сын постится с трех лет
По словам отца Алексия Уминского, о семейной христианской педагогике он стал задумываться довольно давно, еще в бытность преподавателем в Свято-Владимирской школе. Прошло много лет, прежде чем он со своими коллегами открыл и выявил довольно серьезную образовательную и воспитательную проблему.
Но в том-то и дело, что сегодня слово „православный“ стало эвфемизмом слова „христианин“. Часто православие и христианство в жизни человека не встречаются между собой. И можно быть каким угодно православным, но так и не стать христианином. Поэтому когда человек на волне неофитства обращается к Церкви, то воспринимает христианство исключительно как свод определенных правил, дисциплин и молитвенных техник. А полем для экспериментов взрослых христиан становятся их собственные дети». Такие взрослые, по словам священника, начинают делать из собственных детей святых, пытаются помочь детям достичь такого состояния, о котором говорится в житиях. При этом они всерьез рассчитывают, что в жизни детей будут происходить те же чудеса, о которых упомянуто в житии преподобного Сергия Радонежского, святого отца Иоанна Кронштадтского, преподобного Феодосия Печерского. И если ребенок плохо учится, то надо молиться, есть просвирки, причащаться, и тогда успехи в учебе не заставят себя долго ждать. «Происходила, да и происходит до сих пор, массовая иллюзия христианства, – сказал Уминский,– когда люди всерьез считают, что они христиане, всерьез думают, что могут научиться по-христиански воспитывать детей. И для этого им нужна просто методика, алгоритмы, какие-то понятные технологии. Ведь есть же практика поста, молитвенные правила, то есть всё то, что воспитывает христианина внутри Церкви.
Отец Алексий рассказал о разговоре, произошедшем в православной гимназии, куда одна мама привела своего ребенка поступать в первый класс. Женщина не преминула спросить, как обстоят в школе дела с постами. На это ей ответили, чтобы не беспокоилась, потому что в пост маленьким детям в школе дозволяется молочное.
«Она вся покраснела, глаза зажглись, и она сказала: „Да мой сын постится с трех лет!“ Больше мы ее не видели. Но мы встречаемся с этим до сих пор, – заметил протоиерей Алексий Уминский. – Раньше это носило массовый характер, это было массовое помрачение ума».
По словам священника, ситуация стала приходить в норму, меняться лишь тогда, когда дети неофитов первой волны стали вырастать и массово уходить из Церкви. Когда родители начали задаваться вопросом: как же так и в чем проблема? Когда начали недоумевать о причинах ухода детей, которые раньше по три часа как свечка стояли в храме, знали все молитвы наизусть и бежали причащаться. Этот массовый исход подростков обнажил довольно простую вещь, как считает священник. Он обнажил сладкую иллюзию родителей о том, что их дети всё это время жили духовной жизнью.
Понимаете, дети не могут молиться так, чтобы молитва была плодом их духовной жизни. У детей просто нет никакой духовной жизни. У детей есть подражание родителям, желание быть с родителями вместе. Желание радовать их и получать от родителей похвалу. То есть всё самое простое, что всегда, во все времена, было между родителями и детьми. Но это не всем нравится». «Мало кто из родителей понимает, что ребенок, который ходил с ними в храм, просто хотел заслужить родительскую любовь, внимание, – говорит отец Алексий. – Родителям было важно, чтобы дети были в храме, и дети на это правильно реагировали. Но у детей нет какой-то специальной детской духовности. Почему об этом никогда не задумываются? Некоторые считают, что детская молитва пробивает небеса. И если ребенок помолится, то Господь его всегда услышит. Но это не так. Оказалось, что это не так.
Священник убежден, что проблема возникает в поле этого недопонимания, из-за уверенности, что у ребенка какой-то особенный, иной, чем у родителей, путь ко Христу. Из-за наивного представления, что в отличие от родителей, которые в детстве не постились, не молились и не выслушивали длинные кафизмы на непонятном языке, у детей всё произойдет само собой. И религиозный опыт можно передать как школьный предмет. Очевидно, что сегодня эта ситуация – одна из серьезных проблем нашей Церкви.
«Наконец-то стало возможным, исходя из опыта нашей Церкви, что-то объяснить, назвать своими именами и поставить на свои места», – резюмировал священник.
Психолог Борис Братусь солидарен с позицией протоиерея Алексия Уминского. По его мнению, православие и христианство действительно часто не встречаются. Достаточно вспомнить статистику, чтобы в этом убедиться: 80% опрошенных называют себя православными, но на вопрос, верят ли они в Бога, лишь 40% из них отвечают утвердительно. Поэтому нынешняя ситуация оживления интереса к православию, активное воцерковление взрослых под удар ставит прежде всего детей.
«Дети в первых рядах, – говорит Братусь. – У отечественных психологов появился даже термин, описывающий этот синдром, ДВР – дети верующих родителей. Для этого синдрома типичен отход от Церкви в 14-15 лет со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому мне кажется, что книга „Ребенок в семье и Церкви. Как не навредить детской вере“ важна тем, что позволяет посмотреть на ребенка как на ребенка».
Чтобы не быть голословным, Борис Братусь вспомнил историю из книги Чуковского «От двух до пяти». В ней описывается диалог между бабушкой и внуком, который интересуется, что будет, когда бабушка умрет:
– Тебя в яму закопают?
– Закопают.
– Глубоко?
– Глубоко.
– Вот когда я буду твою швейную машину вертеть!
«Это и есть реальный мир ребенка, – говорит Братусь, – мир, который взрослый не всегда может понять и увидеть». Психолог убежден, что взрослые, со своими потребностями, задачами, взглядами, часто вкладывают в мир детей то, чего в нем нет и быть не может. Мы антропоморфируем животных, когда говорим что-нибудь вроде «наша Мурка задумалась». И точно так же легко мы овзросляем мир детей.
«Спуститься к ребенку – это важно. Нужно спуститься с высот, часто дутых высот, к нему. Сесть на корточки, чтобы быть на уровне его глаз, – считает Братусь. – Географически оказаться в одном с ним пространстве, чтобы увидеть то, что он видит. Чтобы понять, какой сложный путь ему нужно еще пройти».
Исповедоваться – это не детское дело
Для верующих родителей религиозность собственных детей видится мерилом успешности и критерием их состоятельности, убежден Владимир Лучанинов. Ведь сказано же, что плод вашей веры – дети. Причащающийся, постящийся, молящийся ребенок становится своего рода инструментом самоутверждения для родителей и повышения их оценки в глазах окружающих. Но как быть, если дети всё-таки ушли из Церкви? Как правильно относиться к этому? И что с этим делать родителям?
«Родительские амбиции – это тяжелейший крест для ребенка, – сказал отец Алексий Уминский. – А для ребенка из верующей семьи религиозные амбиции гораздо опаснее, чем у тех родителей, которые мечтают вырастить великого математика или спортсмена. Гордыня всегда разрушает. Прежде всего разрушает душу ребенка. И он не понимает, что обоими родителями в него вкладывается отторжение от Христа. Он и не виноват в этом, потому что его реакция отторжения, протеста – естественна. У кого-то будет отторжение от музыки, его будет бить дрожь при виде пианино, а у кого-то на таком же уровне будет отторжение от Церкви и ото всего, что связано с церковностью».
Что же делать? Священник убежден, что чуткие родители всегда сумеют понять собственную ошибку, увидят свою гордыню, поймут, что это их крест, их вина. А если увидят, то и найдут способ компенсировать нанесенную ребенку травму. Ведь компенсация – единственное возможное решение. Причем делать это они должны любыми способами: предоставлением ли некоторой свободы, доверием ли, спокойствием ли по отношению к определенным проступкам подростка, смиренным ли терпением протеста своего ребенка. «Если коса найдет на камень, то всё только будет развиваться», – убежден Уминский.
Предостерегая от типичных ошибок религиозного воспитания, священник говорит о том, что игра, которую ребенок устраивает в храме, не может не нравиться родителям:
«Родители умиляются, когда ребенок в пять лет идет на исповедь. У них даже мёд по сердцу льется оттого, что он исповедуется. Но не может он исповедоваться. Поверьте, исповедоваться – это не детское дело. Это бессмысленно, кроме только того случая, когда священник умеет на исповеди с ребенком по-отечески поговорить. Когда он может рассказать ему что-то о молитве. Когда он может успокоить ребенка, пришедшего к нему с предчувствием наказания. А ведь часто так и происходит, ребенок приходит на исповедь испуганным, потому что родители неправильно объяснили: что такое грех и как Бог его будет наказывать. Момент детской исповеди очень тонкий».
Отец Алексий убежден, что это положение опасно и чревато. Прежде всего тем, что мы вынуждаем детей играть по взрослым правилам. И если принято для взрослых исповедоваться перед каждым причастием, то и детей с семи лет необходимо каждое воскресенье вести на исповедь.
«Но зачем? Что он может исповедовать? Что он может такого натворить, – задает священник риторический вопрос. – Зато ребенок очень быстро привыкает к тому, что исповедь – это такая взрослая игра. При этом родители умиляются, ведь их чадо духовно растет, кается в своих грехах. Душа его чистая, а молитва – ангельская. Понимаете, в этот момент и начинается игра в духовную жизнь, в духовность, в христианство».
Огоньком по храму
Часто имеет место и другая крайность, когда родители приводят детей в церковь и полностью перестают их контролировать. А в это время малыши перемещаются, как выразилась одна из участниц вечера, «огоньком по храму». Это не может не вызывать желания остановить, одернуть, сделать замечание ребенку, ведь храм – это дом молитвы.
По мнению отца Алексия Уминского, есть два способа решить эту проблему. Первый – терпеть, вспоминая слова отца Александра Шмемана, который назвал звук, производимый детьми в храме, «святым шумом». «На день благодарения в одной из своих последних проповедей он произнес: „Благодарим Тебя, Господи, за этот святой детский шум!“» – напомнил священник. Но беда не в шуме, считает священник, а в том, что родители часто приходят в храм с установкой помолиться самим, побыть духовными, при этом предоставив детям полную свободу.
Так каждый оказывается в храме сам по себе: ребенок отдельно от родителей – это создает клубок проблем. И в этом случае возможно лишь одно решение: научиться быть в храме вместе. Научиться реагировать на потребности ребенка, не бояться выйти с ребенком на улицу, на детскую площадку, в сложные и непонятные моменты службы. Например, во время длинного чтения поминальных записок, на Ектеньях, во время затянутых проповедей.
«Понимаете, и Священное Писание на церковнославянском языке детям, как правило, недоступно. Поэтому мудрые родители могут заранее что-то прочитать и объяснить. И хорошо, когда родители с маленькими детьми приезжают ближе к причастию, – сказал священник.– Это самый правильный и самый хороший способ. Потому что ребенок не может быть спокойным в душном помещении среди ног». Уминский посетовал, что сегодня многие мужчины уверены: место перед алтарем принадлежит им, хотя оно должно принадлежать матерям с детьми и инвалидам.
Вторым способом, который поможет избегнуть шума в храме, является, по мнению протоиерея Алексия Уминского, организация воскресных школ во время богослужения. Священник убежден, что это правильно и полезно, когда, жертвуя своим временем, своим присутствием на литургии, некоторые взрослые занимаются с детьми. «В храме ребенок должен быть либо с родителями, либо под присмотром взрослого, но не сам по себе», – сказал священник.
Психолог Борис Братусь сравнил ощущения, которые испытывают большинство детей от посещения церковных служб, с походом в консерваторию, где важно высидеть. Это так же трудно и непонятно. Он убежден, что родителям важно понимать: Литургия для ребенка – это как послушать симфонический оркестр.
«Но еще важнее знать, – сказал Братусь, – что „прямостояние“, осенение себя крестным знаменем не имеет прямого отношения к восприятию. Если ты работаешь бабушкой или дедушкой, если видишь, что ребенок мается в храме, возьми и выйди с ним на улицу. А потом расскажи родителям, как он себя прекрасно в церкви вел. Важно оставаться на уровне ребенка».
Православные гимназии – это авторские проекты
Одним из серьезных вопросов, стоящих перед верующими родителями, всегда остается: отдавать ли детей в православную школу? Позволит ли такая школа избегнуть подросткового бунта, например? Будет ли она гарантией религиозности ребенка? По мнению отца Алексия Уминского, 25 лет назад, когда первые православные гимназии стали появляться в стране, это были авторские проекты, авторское движение, которыми они остаются и по сей день. И хотя гимназия гимназии рознь, но эти проекты, пережив и исправив массу ошибок, выжили и состоялись.
Православная гимназия в силу немногочисленности учащихся, по мнению священника, способна и должна быть семьей, быть психологически комфортным местом, где до минимума сокращены барьеры между учителем и ребенком. И хотя это невероятно сложно, но православные школы способны быть единым пространством верующих людей.
«Это сообщество, в котором все друг друга знают, объединены общей приходской жизнью. Православные гимназии – это новые школы, которые выросли в условиях возрождения Церкви. И слава Богу, что это так и есть», – сказал Уминский.
Впрочем, проблемы бывают везде. Самой популярной проблемой православных школ является посещение детьми служб и молебнов. Чрезмерное их количество часто вызывает открытый протест у детей.
«Может, действительно они не нужны, если есть такая реакция детей? – ответил отец Алексий на вопрос из зала преподавателя гимназии. – Значит, их слишком много. Большим количеством молебнов детей нельзя научить молиться. В нашей Свято-Владимирской школе есть общий молебен раз в неделю, на котором дети молятся перед учебной неделей и за своих болящих одноклассников».
Кроме того, во время двунадесятых и других больших церковных праздников, которые попадают на учебный день, в Свято-Владимирской школе, в которой отец Алексий Уминский является духовником, существует практика совместного посещения литургии с последующей общей трапезой. Это такие агапы, которые сопровождаются беседой с духовником, где священник отвечает на любые вопросы детей. И с этих встреч, по словам Уминского, никто не убегает. Напротив, многие приходят на Литургии ради этих встреч.
На яхте по Средиземному морю, или Верующими не рождаются
Если ребенок потерял интерес к вере? Если ему это скучно, как реагировать? С таким вопросом к отцу Алексию Уминскому обратилась одна из зрительниц встречи, но в ответ услышала обескураживающее – «не знаю».
«Понимаете, – отвечает Уминский, – нет общих ответов на общие вопросы, поэтому я, действительно, не знаю. В каждом конкретном случае ребенку сколько-то лет, он по какой-то причине потерял веру. И, быть может, он потерял этот интерес, зато у него остался другой. И здесь всё дело в том, насколько хорошо вы знаете своего ребенка. Если вы знаете его хорошо, то поймете причины происходящего и найдете адекватное решение».
Вариантов помощи ребенку всегда много, уверен священник. Один из очевидных – поиск единомышленников, например, общества подростков, при каком-то храме, которые занимаются страшно интересным делом. Уминский привел в пример протоиерея Михаила Ялова, настоятеля православной гимназии в Ногинском районе, который занимается со своими ребятами невероятно интересными вещами. Например, вместе с учениками он исходил на яхтах всё Средиземное море. Поэтому спасение от этого «скучно» автор книги «Ребенок в семье и Церкви. Как не навредить детской вере» видит в поиске для своего ребенка сообщества единомышленников, будь то православные следопыты или скауты, с которыми мальчишкам и девчонкам будет интересно.
«Задача родителей – найти то место, где ребенку будет снова интересно, – убежден священник. – Пусть это не будет богослужение, пусть это не будет молитва, но это будет единое пространство Церкви и Веры».
В этом вопросе профессор Братусь также солидарен с настоятелем храма Троицы в Хохлах. Он убежден, что в центр отношений с детьми родители должны ставить ребенка вместе со всеми его возрастными проблемами. При этом родители должны научиться самообладанию и спокойствию.
«Не надо выдавать паники. Главное слово для вас: спокойно, – поясняет психолог. – Ведь не бывает ни одного верующего, у которого бы всё пропало и наступило окамененное бесчувствие. Здесь надо делать вид, что всё нормально. Действительно, человеку очень важно чем-то увлекаться. При этом предмет увлечения не так важен. Пускай плетет вологодские кружева, если нравится. Важно, чтобы через этот предмет происходило движение. Вот отец Михаил Ялов, он же не по Средиземному морю катается, он ведет духовную работу, но начинается она с яхты. Поэтому неважно, с чего начать. Любой предмет – есть вход в мир Божий. Искусство воспитания в том и состоит, чтобы то, что было нейтрально, становилось воспитывающим началом».
Протоиерей Вячеслав Перевезёнцев, настоятель храма святителя Николая Чудотворца в деревне Макарово (возле Черноголовки Московской области) также был приглашен на встречу, и согласился с Уминским и Братусем, что проблема потери интереса к вере – самая главная беда, с которой обращаются к священнику родители. «Хорошие родители, – подчеркнул Перевезёнцев, – то есть те, которые понимают, что не надо делать вид, будто ничего не происходит, когда ребенок не хочет ходить в храм».
Священник убежден, что суть проблемы – в отсутствии готового решения, которое мы могли бы почерпнуть из собственного опыта. Многие из нас пришли к вере в сознательном возрасте. И это был результат поиска смыслов, результат постижений. Так что же делать с детьми? Священник уверен, что евангельская притча о блудном сыне позволяет нам найти для себя этот ответ. В центре притчи, по словам отца Вячеслава, стоит отец, смерти которого сын просто не желает дожидаться, поэтому-то и просит часть своего имущества.
Возрастная психология хорошо знает эти этапы перерезания пуповины. Мы должны понимать, что это произойдет. Ребенок должен оттолкнуться от нас, от нашего мира и, как страшно это ни звучит, от нашей веры. Это неизбежный путь. Может быть, ему нужно отойти в сторонку, может быть, резко и с бунтом. Но только отойдя, прервав эту связь, он может сделать собственный выбор и начать верить. ВЕРА – это всегда выбор. Мы можем родиться блондинами, брюнетами, с музыкальными способностями, но верующими не рождаются, ими становятся».«Отец отпускает сына, но не потому, что он безразличен к нему, не потому, что он либерал. Напротив, он переживает и любит его. Но отпускает, потому что доверяет и не имеет здесь выбора. В отношениях мужа и жены двое должны стать единой плотью, – поясняет священник. – Но отношения родителей к детям – противоположные. Сначала мы едины, а потом ребенок неизбежно отделяется от родителей.
Бабушка как солнце и шоколадка в кармане
Ребенок перестал ходить в храм. Он отказывается и уклоняется от этого, вызывая понятное беспокойство у родителей. Но что с ним происходит теперь? И бывает ли у ребенка личное общение с Богом? Должен ли ребенок, достигнув подросткового возраста, вообще иметь его? Этот непраздный вопрос, по мнению отца Алексия Уминского, не всегда стоит даже перед взрослым. Но если родитель задается им, это лишь значит, что таковой опыт есть у самого взрослого. И это важно.
«Не передается знание и заготовленные формы жизни, но только личный опыт, – говорит протоиерей Алексий Уминский. – И передается он не всегда словесно. Многое узнается и впитывается детьми совсем иначе. Например, как вы переживаете неудачу на глазах своего ребенка? Если вы переживаете неудачу, имея опыт общения со Христом, это одно, и совсем другое, когда вы ведете формальную христианскую жизнь, но опыта общения со Христом не имеете. Такие вещи обязательно оказываются воспринятыми и понятыми нашими детьми. Даже спрашивать ребенка: есть ли у него опыт общения с Богом – очень важно. Потому что дети часто разочаровываются в молитве. Часто они хотят что-то в молитве получить, но ничего не получают и потому им кажется, что Бог их не слышит».
Протоиерей Алексий Уминский рассказал о своем детстве. Он рос в атеистической семье, где единственным верующим человеком была бабушка. Каждый раз, возвращаясь из храма в воскресенье, вспоминает отец Алексий, она буквально светилась как солнце. И это бросалось в глаза и было странным, ведь родители объясняли, что Бога нет.
«Помню, мне было пять лет. Я забегал к ней в комнату и говорил: «Бог дурак». Но я не мог оскорбить ее религиозные чувства. Она смотрела и тихо улыбалась мне. И я это хорошо помню. В какой-то момент я задумался, а вдруг действительно Бог есть. Заперся я в туалете и решил помолиться. Думаю – я Ему так скажу: «Бог, раз Ты есть, то пускай у меня в кармане будет шоколадка». С этого дня я точно уже был уверен, что никакого Бога нет, поскольку никакой шоколадки у меня в кармане не появилось. Понимаете, когда ребенок ищет свой путь к Богу, то он часто просит у Бога шоколадку, а она не появляется. Но есть другой опыт, который мне бабушка дала. Он не был мной осознан сразу, но сейчас я его очень хорошо помню».
Крестные родители – кто они? Лучше друзья? Воспитатели? Какова роль крестного сейчас? По мнению отца Алексия Уминского, институт крестных безвозвратно погиб и в нынешней ситуации никакого института принципиально не существует. С ним согласился и отец Вячеслав Перевезенцев, который напомнил, что институт крестных существовал исключительно для взрослых, которых приводили в храм, в общину, к епископу. Взрослый поручался за крещаемого, это были взрослые отношения. У детей никаких крестных не было, ведь у них были верующие родители, которые приносили детей в храм крестить, а значит, имели намерение и воспитать в духе.
Поэтому сегодня, когда неверующие родители приходят крестить ребенка, задача священника довольно сложная. «Когда мы беседуем перед крещением, я упорно много лет добиваюсь того, чтобы родители встали и сказали: «Всё, мы всё поняли и крестить не будем», – смеется отец Вячеслав. Но они не уходят. Правда, недавно один папа спросил: «А хуже не будет?»
Мне кажется очень важным, чтобы тот, кто крестит ребенка, был сам не формально крещен, но причастен к жизни Церкви. Чтобы он молился за ребенка, а не воспитывал его. А то, что молитва обладает великой силой без всякой магии – это факт. Увы, у нас нет осциллографа, который покажет силу молитвы, но это реальность и это работает». По мнению протоиерея Вячеслава Перевезенцева, крестный должен быть другом своему крестнику. Он должен быть тем человеком, к которому можно прийти с вопросом и проблемой, когда наступает кризис. Тем, с которым легко поговорить обо всём.
Резюмируя встречу, отец Алексий Уминский напомнил, что в вопросах веры невозможно количеством достигнуть накопительного эффекта. Благодать аккумулировать невозможно. И если родители причащают детей, а сами пренебрегают причастием, то ребенку ясно, что родителям это не нужно и не важно. И наоборот, если в храме они вместе, если вместе стоят у Чаши, то объяснять ребенку уже ничего не придется. Всё то, что ценно для родителей, всегда будет ценно для детей.
«И если в центре жизни родителей стоит Христос, как научение, как слышание, как желание жить по Его воле, то это никак не скроешь, – сказал Уминский. – Но если родители не очень Христа понимают, если им важнее всё правильно исполнить и осуществить, то эта модель будет мертвой. Главная наша тема – аксиология. Потому что то, что ценно тебе, всегда будет ценно и для твоего ребенка».
Поделиться в социальных сетях
Мне нужна помощь
Хочу помочь
