«Мы не знаем, как и кому это сказать»

Как видят оптимизацию и укрупнение социальных учреждений добровольцы, которые помогают сотням брошенных бабушек и дедушек в интернатах? Публикуем записи из блога руководителя фонда «Старость в радость» Лизы Олескиной.

Оптимизация, или «клиент» из палаты номер 276

Вчера были в Тверской области в огромном доме престарелых на 550 человек, целый мир. Там все хорошие, но просто это очень трудно - и работать там, и жить - когда вас большее 500, почти своё государство...

Увы, сейчас какая-то общая тенденция - оптимизация, укрупнение, и мы не знаем, как и кому сказать, что в маленьких домах бабушкам в сто раз привычнее и комфортнее, что евроремонт - это намного менее важно, чем семейная атмосфера, что когда ты всю жизнь прожил в маленькой деревушке и вдруг ты - "клиент" интерната в палате номер 276 - это очень трудно и мучительно.... Все хорошие, и бабушки, и медсестры, но просто как-то по-другому должно быть...

А еще, мне казалось, что в совсем больших домах и толку-то от нас почти никакого или намного меньше, чем в наших привычных сельских домах на 30 бабушек... Удивительно, уже второй раз за последнее время в таких домах-гигантах нам говорят- то медсестры -"Знали бы вы, как они вас ждут и сколько потом вспоминают" (что вспоминают!?? наши безголосые песни и импровизированные сценки?)) - то сами бабушки - "Если вы знаете, что мы вас так ждем, почему вы так редко ездите?"...

И сразу хочется часто-часто бывать у них... Но даже для нас, бывалых и стойких, подружить -пообщаться, да просто обойти всех в доме на 500 человек и более - очень непростое дело, и в очень больших домах мы реже бываем, а видимо, надо бы почаще.... Только нужна команда, нужны активисты..

Про одиночество

А еще- про одиночество- одна бабушка, неходячая и слепая, из другого дома, грустила, что у нее много родни, но никто не навещает, зато внучка ее по переписке, Лидушка, и пишет ей, и приезжает, как может.. А еще она рассказала, что она вовсе не одинокая - у нее есть некие "пушистые друзья", которые за ней из палаты в палату кочуют, всегда рядом и никуда от нее не уходят, а живут где-то в ногах и питаются крошками, мол она их никогда не видела, но чувствует их тепло и знает, что они рядом... и что ей с ними спокойнее...

И бабушка вовсе не сумасшедшая, совсем нет. просто так менее одиноко...

"Лизанька, голубанька"

Вчера ушел мой большой друг, дядя Володя из Епифани.

Мы с ним дружили уже года четыре, как только он оказался в отделении сестринского ухода сначала в Новольвовске, мы там как раз делали ремонт, а потом в Епифани...

Дядя Володя не был "мои" дедушкой, я не писала ему писем, он достался мне как-то в наследство от Нади и Коли, теперь -матушки Надежды и отца Николая. Они переписывались с дядей Володей, потом у него появился телефон, и они стали перезваниваться, потом Колю рукоположили - он стал батюшкой, стало труднее ездить, но приветы дяде Володе он всегда исправно передавал -через меня:)

Как дядь Володя начал мне звонить -не помню, но точно помню, что все-все праздники, события, дни рождения я помнила - благодаря ему.

"Лизанька, голубанька" - дядя Володя всегда звонил мне и называл только так, тепло и так по-доброму, что его звонки всегда были в радость. Не секрет, что когда у обитателя дома престарелых появляется телефон, он часто становится волонтеро-опасен, потому что начинает звонить часто-часто и долго говорить что-то смутное и невнятное).

Но дядя Володя звонил всегда по делу: "Лизанькааа, голубанькааа, у отца Николая завтра именины, не забудь поздравить" или "Лизанькаа, с Праздником - сегодня такой-то святой". Надо сказать, дядя Володя не был сверх-верующим, но купил как-то для меня церковный календарь и звонил ко всем-всем большим и малым праздникам, благодаря ему я уже много чего наизусть даже помню).

Дядю Володю трудно назвать дедом, ему было 62 года, хотя у него есть и сын, и внук, и даже внуки - он их очень любил и всегда хвастался фотографиями. Видимо, у его семьи было много других дел.

Дядя Володя был монтажником-высотником, и 22 года назад упал с большой высоты, сломал что-то в позвоночнике - и 22 года лежал. "Столько не живут, сколько я лежу" - любил шутить дядя Володя.

Увы, мне не было жалко его, наоборот, мне было интересно с ним - откуда у него столько оптимизма, юмора, смеха - и всеприятия. И еще я очень любила, как он всегда на прощанье целовал в щеку и терся щетиной) И я знала, что он нас очень-очень ждет. Как и его соседи по палате, как и все наши ба-де.

К сожалению, уплотнение и закрытие сильно подпортили ему и так несладкую жизнь, Новольвовск закрыли, "уплотнили" в соседнюю Епифань, где он со всеми сдружился, но прижиться уже не смог.

Тут он и заболел, и оказалось, что медсестры и санитарочки ничего радикального сделать не могут, да и кто может? Мы ездили в Тулу - моя вина, я подала ему надежду, что, может быть, мы сможем что-то сделать, отвезти его, привезти ему кого-то. Увы, нет. Самое ужасное было, когда я приехала сказать ему, что увы, ничего у нас пока не получается, и увидела, что деда мой как будто спит, а на полу стоит собранный яркий пакетик -мы в нем дарили всем новогодние подарки) - а в пакетике носки, полотенце, мыло... Собрался...

Позавчера Виталик наш отвозил в Епифань памперсы-пеленки, там это очень-очень нужно, и зашел к моему дяде Володе. Тот был уже в забытьи, но слегка ожил, обрадовался моему"привету". Утром его не стало.

Мне позвонила его тетушка, родная его старая тетка. Рыдая, рассказала, что всегда, когда она к нему приходила, он только о нас и говорил, как с гордостью рассказывал про наши подарки и песни, как ждал нас всегда - и тетушка внезапно сказала, что теперь у нее только мы и есть и чтобы мы ее не бросали.. Будем и ей писать- слать гостинцы...

Я очень верю, что дяде Володе уже намного лучше, чем тут. И если кто-то захочет, помолитесь за усопшего Владимира, моего большого друга...

«Как вспомню, реву»

Решила еще отдельно рассказать про двух бабушек из Коноши, с которыми недавно познакомилась.

Бабушка Нина очень боевая, как была, так и осталась, хоть уже 22 года совсем слепая. Вышло это так- она работала на заводе, грузила что-то, и с ленты, по которой ехали камни и щебенка, сорвался большой камень и упал ей прямо на голову. Но бабушка Нина и тогда была бойкая, поэтому быстро пришла в себя и пошла дальше сдавать смену. Бригадир попросил ее никому не сказывать, иначе их бы лишили премии за «безаварийность». Через месяц бабушка совсем разболелась и ослепла, но так ничего никому и не рассказала, а теперь только мне. Да и то с опаской. Сказала только, что ей почудилось, что камень был синий какой-то…

У бабушки Нины было 4 сына, двое уже умерли, куча внуков, всех-всех она воспитывала, пока могла, и муж был замечательный. На спор взял ее «взамуж». «Я девка бойкая была, никаких кавалеров не допускала, и все вокруг знали, что ко мне только соваться зря. А бригада на стройку новая пришла, и там уж больно один красивый да статный был, на генерала похож. Он все спрашивал- «что у вас за девка такая?» - ему и говорят, -«Ты даже не суйся, она никого не подпущает». «Через три дня в ЗАГС пойдем», говорит. И пошли, через неделю. Он смотрел-смотрел, а потом к свою комнату прихожу, а койка моя пустая, все вещи забраны, даже матраса нету. «Где ж, говорю, девчата, мои все вещи?»- а девки смеются, говорят, Славик приходил забрал все. Вот и пришлось к нему идти. Там и расписались. Хороший был, красивый.

А соседка ее, бабушка Галя, пока слушала, как мы беседуем, очень разволновалась, даже «сердце заболело», и сначала отказалась говорить, но потом все же растаяла и потихонечку начала рассказывать, но тут уж даже у меня не находилось, как бы ее подбодрить и утешить.

«Что нам пережить пришлось, и вспоминать не хочется, как вспомню, реву», - сложно после таких слов просить бабушку поподробнее рассказать о детстве, когда ее отца репрессировали и погнали с Украины (они жили там в деревушке) в Сибирь, и последние от него вести –короткое письмо, что его «дерево убило», а мать пошла работать в город в госпиталь, и раненых было столько, что «и класть некуда», и «все помирали больше», а еще госпиталь бомбили каждый день, и мать осколком убило, а сама раненая, осколок так и остался» -показывает на лоб… Единственная деталь, которую бабушка помнит – как при ней делали ампутацию, и маленькая, она все боялась отрезанной ноги, а санитарки смеялись, чего ж бояться, мол, нога и все тут… Зато все конфетами кормили, и раненые, и врачи, а так норма хлеба была на нее, ребенка тогда -200 грамм в сутки…

В общем, с этой бабушкой совсем трудно было говорить… Замуж не выходила, «один ходил ко мне, дак я и забеременела, а как все на стройке его знали, говорят, он игрок. И тебя проиграет, беги»- так и ушла я , пешкой, с Кривого рога пошла сюда (Коношский район), тут и родила, да мальчик все болел». Потом сын вырос, уехал в Москву, пошел на вредное производство, да и умер, а бабушка Галина осталась совсем одна. «Знаю, что на мне за грех, что ослепла совсем - не поехала сына хоронить. Не на что было ехать-то, и с работы не пускали. Вот и мучаюсь, все тут».

Обе бабушки славные и хорошие, обе сказали, что будут рады письмам, открыткам, я думаю, что слепые всегда особенно рады чему-то, что можно потрогать-помять в руках, только бабушка Нина повеселее и поживее, а бабушке Гале совсем тяжело…

Будем с ними дружить теперь :)

Пожертвовать