Валаамские старцы

Едва ли найдется человек, в жизни своей ничего не слышавший о дивном острове Валааме. Расположенный в северной части Ладожского озера, в 22 км от материка, этот чудный остров так и остался бы просто одним из красивейших мест на земле, заповедным уголком природы с уникальными растениями и гранитными скалами, с безбрежными и величественными просторами Ладожского озера, если бы не та духовная жизнь, которая возникла здесь более 10 веков назад.По преданию, первым на остров Валаам пришел святой апостол Андрей Первозванный, который, просвещая славян и скифов, разрушил бывшие здесь языческие капища и установил каменный крест. Основателями же монастыря на Валааме были святые преподобные Сергий и Герман Валаамские и всей России чудотворцы. Об их житии известно не много, так же как и о самой истории древней обители. У современных церковных историков до сих пор нет единого мнения, откуда произошло само название острова – Валаам. Одно из монастырских преданий гласит, что его название связано с именем библейского пророка Валаама, по другой версии, название происходит от финских слов «вало» – свет и «варама» – высокая, скалистая земля.

Побывав на Валааме, остаешься под глубоким и пронзительным впечатлением открывающейся красоты. Остров встретил дождем, туманом и ветром. После кораблика, на котором мы доплыли до острова сквозь настойчивые, мятежные волны Ладожского озера и облака непроглядного молочного тумана, нас немного укачало. И уже на берегу все вокруг продолжало плыть и клубиться. Это потом мы узнали, что пережить небольшую качку по дороге на остров даже к лучшему: монахи говорят, что так озеро смиряет дух.

Обнимающая тишина, которая ощущалась даже через обеспокоенные разговоры паломников, и шум отходящих теплоходов, красота и величие, будто бережно прикрытые от глаз впечатлительного паломника пеленой серого дождя, сам воздух, от которого веяло прохладой и свежестью северного озера – за всей этой строгостью и суровостью угадывалась тайна монашеской жизни на Валааме.

Но земная красота здешних мест есть также и зримое отражение красоты небесной, духовной – красоты подвигов той жизни, которую вели здесь многие и многие старцы, подвижники, молитвенники, отшельники.

Валаамским старцам, тем, кто одухотворяет остров Валаам, посвящен сегодняшний рассказ.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) считал самым трудным монастырским послушанием настоятельское служение: «Это бремя легкое и вместе с тем тяжкое. Эти рамена должны носить немощи всего братства. Какая крепость должна быть в раменах этих!» И сегодня, смотря на портрет батюшки Дамаскина, думаешь, что никакого преувеличения в этих словах нет. Не лицо у игумена, а глыба валаамского гранита…

Никогда он не помышлял о высоких должностях и званиях, но вот сподобил его Господь прослужить настоятелем Валаамского монастыря 42 года. Конечно, все игумены монастыря вошли в историю: и отец Назарий, руководивший монастырем 20 лет, и игумен Ионафан, 10 лет созидающий обитель, но сегодня, когда говорят о Валааме, следом вспоминают и фигуру Дамаскина, внесшего неоценимый вклад в духовное возрастание обители.

Игумен Дамаскин

Будущий игумен Валаамского монастыря (в миру Дамиан Кононов) родился в 1795 году в Тверской губернии, в крестьянской семье. Еще в детстве с ним произошло несчастье. Семилетняя сестренка вздумала покатать братика на закорках и уронила его. Дамиан поломал ногу. Ножка скоро срослась, но неправильно, мальчик с трудом наступал на нее, и каждый шаг его сопровождался болью. Помогать по хозяйству Дамиан не мог, иначе не отпустили бы его родители на богомолье в страдную пору, когда столько дела, что и перекреститься некогда. Едва Дамиан пустился с богомольцами в путь, как почувствовали облегчение боли, а домой вернулся совершенно исцеленным.

«В 1817 году освободили меня идти к Соловецким чудотворцам, и пошел я один с Господом. Возвращаясь обратно, весьма пожелал я побывать на Валааме».

И вот идет Дамиан по лесной валаамской дороге и слышит позади голос:

– Что, брат, не хочешь ли остаться в монастыре?

– Желаю, батюшка, да не знаю, где Бог благословит.

– Оставайся, брат. У нас здесь три рода жизни.

– Как это?

– Три, – подтвердил монах. – Сначала у нас в монастыре трудятся, потом – в скиту, а после – в пустыни. Оставайся, брат.

Мысленно Дамиан тут же решил остаться на Валааме навсегда и спросил:

– С кем бы мне здесь еще посоветоваться на пользу души?

– А вот иди к отцу Евфимию, он все знает, недаром его монахи «духовной удицей» зовут.

Старец Евфимий встретил Дамиана земным поклоном. Смирение инока так поразило юношу, что, растерявшись, он только и мог сказать: «Спастись желаю, научите!»

Оставшись в монастыре и став послушником, Дамиан проходил разные послушания: шил сапоги и рукавицы, месил квашню в хлебной, кормил нищих. Находясь на послушании в хлебной, без благословения не съел и корочки хлеба, хотя, бывало, очень хотелось съесть горячую горбушку только что вынутого из печи хлеба…

Утомившись на послушаниях, молитву никогда не оставлял. Жили послушники чрезвычайно строго. В кельях у них ничего не было. Только образ, книга, стол, скамейки и доски, которые днем стояли в углу, а на ночь укладывались они на скамейки, составляя монашескую кровать, которую дополняла мочальная подушка и войлок. Даже зимой ходили послушники в кафтанах, шуб в это время не было ни у кого. Только Дамиан, когда поступил в нарядчики и стал охранником Валаама, получил коротенькую шубу для объезда острова и выявления на нем браконьеров, которые любили в ту пору стрелять дичь или тайно рубить лес.

Злые люди не раз стреляли в Дамиана, но Господь хранил Своего раба.

Отец Евфимий приходил каждую ночь в 12 часов будить ученика на полунощную молитву, стучал, пока Дамиан не отвечал ответным стуком. Затем, не зажигая огня, Дамиан выполнял келейное правило, а с ударом колокола спешил в церковь. Через шесть лет Дамиан Кононов был пострижен в монашество с именем Дамаскин и стал жить в скиту Всех Святых. В скитах жизнь более строгая, сюда благословляли поселяться только тех иноков, кто уже преуспел в монашеском подвиге.

Прожив два года в скиту, в 1827 году Дамаскин поселился в удаленной пустыни – испытывать третий образ монашеской жизни. Келья, где жил Дамаскин, была разделена на четыре комнатки. В одной отшельник занимался рукоделием, в другой – переписывал книги Святых Отцов, в третьей – совершал молитвенное правило и поклоны. В четвертой комнатке стоял сосновый гроб, который служил Дамаскину постелью, а одеялом была крышка. Когда он согревался «могильною теплотою», то открывал деревянное свое одеяло.

Для сохранения безмолвия Дамаскин просил, чтобы хлеб ему клали в условленном месте. Были у отшельника и вериги – железные цепи, которые он носил для умерщвления плоти. «Станешь класть поклоны, – рассказывал игумен Дамаскин, – железо так нагреется, что станет совершенно горячее. Другой раз прихватит за тело, да так больно! Зато на душе весело и спокойно. Ах, если бы всю жизнь так провести!»

Однажды его келью навестили паломники и выпросили на память несколько деревянных ложек, вырезанных отшельником. Гости предлагали деньги, но Дамаскин не взял. Вечером, готовясь ко сну, он нашел возле своего гроба оставленные деньги. Немедленно он отправился в монастырь, нашел своих посетителей и отдал деньги обратно, сказав:

– Нехорошо, господа, монахов искушать!

Не раз испытывал он искушения и пострашнее: прожив в пустыни семь лет, немало потерпел он здесь от бесов. В осенние ночи являлся к нему враг в виде исходящего из озерка с растрепанными волосами человека. Иногда враг нападал, нагоняя уныние и скуку. Молитвою и крестным знамением оборонял себя инок Дамаскин.

В 1838 году Дамаскин был избран настоятелем Валаамского монастыря. И сразу новый игумен взялся за укрепление дисциплины в монастыре: потребовал соблюдения Устава и сам в этом был примером. Будучи настоятелем первоклассного монастыря, слава которого распространилась по всей России, собирая со всех концов бесчисленных паломников, Дамаскин не изменил кротости и смирению и никогда не выделял себя из монастырской братии. Вместе со всеми ходил он за общую трапезу, довольствуясь общей пищей, одинаково со всей братией одевался, всегда исполнял общее монастырское молитвенное правило.

Необыкновенным образом удавалось ему совмещать внутреннее молитвенное делание (игумен имел дар умной молитвы) и внешние дела по обустройству монастыря. Его по праву называют «строителем» Валаама. При нем на Валааме возведены 20 часовен, скиты, поклонные кресты, мосты, дороги, налажено пароходное сообщение из Петербурга для рабочих и паломников, построена ферма на 70 коров, конюшня, водопроводный дом, паломническая гостиница. Все эти здания стоят и поныне.

В своих проповедях батюшка всегда был прост и безыскусен. Один монах вспоминал такие слова из его наставлений: «Бога любите, от мира бегите, в келье сидите. Келья всему добру научит, и седяй в ней Бога ради, никогда не соскучит!», «Келья – школа Дамаскина, а Господь – Учитель в ней».

Иоанн Молчальник

Однажды писатель Михаил Янсон, совершивший паломничество на Валаам, так отозвался о монашеской братии: «Слабенькие грамотой, могучие душой, беспощадные к себе, неустанные молитвенники, вышедшие из самой толщи крестьянской. Не Иваны, но Иоанны, не сыны крестьянские из деревенских захолустий, но отцы, к которым прибегают в скорбях своих их духовные дети со всех концов Руси, а ныне – со всех концов земли».

Судьба Иоанна Молчальника интересна еще до его прихода в монастырь. Родился он в старообрядческой деревне, но, странствуя, разговаривая с людьми, ходя по монастырям, понял, что надо перейти в Православие.

На Валаам он пришел молодым человеком, и, как заведено здесь, прежде чем стать монахом, трудился послушником. В это время его навестила родная сестра и уговорила уехать домой, чтобы взять документы, потому как пребывание в монастыре документально оформлялось. В семье его быстро женили и бывший послушник осел в миру. У него появилась супруга, детки. Будучи купцом, он занимался выделкой сусального золота. Но в одночасье вся его семья в результате эпидемии умерла. Оставшись один, он сразу понял, что его место на Валааме. Тут же он оставил все дела свои и устремился на остров.

Послушание ему досталось одно из самых тяжелых – он должен был ездить за почтой и за другими монастырскими надобностями через озеро. Когда по Ладоге уже никто не плавал, он садился в лодку и ехал в Сердоболь (нынешний город Сортавала, республика Карелия) за монастырской почтой. Много раз совсем погибал он в этих поездках, но всегда молился покровителям обители и Николаю Чудотворцу, и всегда святые помогали ему. Однажды весной послушники шли по крошащемуся льду, и вдруг неожиданно поднялся страшный штормовой ветер. Ладога начала вскрываться, и льдину, на которой они очутились, понесло в открытое озеро, где не видно берегов и где уже трудно спастись. Братья стали усердно молиться. Сняв сапоги, чтобы не поскользнуться, стали они перепрыгивать с одной льдины на другую, опять шли по хрупкому льду и долгие часы молились преподобным Сергию и Герману, ожидая, пока замерзнет разлом, чтобы добраться до родимой обители.

Когда впоследствии ему был предложен сан священника, он впал в великое сомнение и колебание. Боялся самоволия и в принятии, и в отказе. Тогда обратился он к настоятелю. Игумен Дамаскин благословил оставаться простым монахом. Но сам чувствовал, что незаурядный это человек, что по плечу ему какой-то большой подвиг. Тогда-то и решил Дамаскин на обладающего зычным голосом, часто поющего на клиросе, по-детски словоохотливого и любящего поговорить с братией о духовном о. Иоанна возложить великий подвиг молчания:

– Считай себя недостойным говорить с людьми – молчи. Говорить и беседовать тебе разрешается только с Богом, в церкви, при совершении молитвенных славословий и, в случае нужды, с настоятелем и духовником при откровениях и исповедях.

И замолчал монах на 14 лет. А по прошествии этого срока сказал игумен Дамаскин:

– Не достоин ты такой великий подвиг нести, говори опять, как обычно.

И это благословение старца смиренно было принято. Всю свою жизнь о. Иоанн прожил в Предтеченском скиту – самом строгом из всех валаамских скитов, специально сооруженном Дамаскиным для пустынников и молчальников. Здесь круглый год пост, а лиц женского пола не допускают вовсе. О. Иоанн очень любил молиться и клал такое количество поклонов, что пол в храме, где он стоял, совсем истерся, а на плечах все время были заплатки – такое количество крестных знамений полагал он на себя, что не выдерживала даже одежда.

Перед смертью он потерял один глаз – наткнулся ночью на сучок. Но не роптал, а только благодарил Бога:

– Будет с меня и одного глаза. Слава Богу. Бог оставил мне хоть один глаз, с ним я все-таки могу читать и Евангелие, и акафисты, и молитвы.

А вот другой валаамский старец был абсолютно слеп.

Агапий Слепец

Потрясающая судьба и у этого молитвенника. Всю жизнь свою Александр Молодяшин, так звали инока в миру, имел слабое здоровье. И вот однажды он приехал в Валаамский монастырь, чтобы утешиться в скорбях, но так ему понравилась обитель, что он попросил у Дамаскина разрешения остаться. Игумен ответил отказом, сославшись на слабое здоровье юноши. Ничего другого, как вернуться домой, ему не оставалось. О случившемся он рассказал своему старшему брату, в семье которого ему приходилось жить после смерти родителей. Брат предложил отдать в монастырь часть семейных средств, чтобы они как-то восполнили физическую слабость молодого послушника. Дамаскин по второй просьбе принял юношу, но совсем не из-за тех скудных средств, которые привез он на остров – видел игумен его сердечное желание стать монахом.

Свое послушание проходил на монастырском огороде и клиросе. Имея от природы слабое зрение, инок вскоре ослеп. Эту телесную немощь о. Агапий в течение 23 лет переносил с изумительным терпением и кротостью, непрестанно благодаря Бога, ниспославшего ему такое тяжкое испытание для очищения грехов и для душевного спасения.

Жил о. Агапий в скиту Всех Святых – одном из самых старых скитов Валаама, и хотел заниматься только Иисусовой молитвой, но игумен сначала благословил ему стать духовником для братии, а потом и для богомольцев. Всю жизнь он чувствовал себя плохо, все время его «грызли» какие-то физические недуги: то одна, то другая болезнь, «то все гуртом накинутся». Удивительно, что монашеское правило вычитывал ежедневно, как бы плохо себя ни чувствовал, и молитва в нем никогда не ослабевала.

От Бога получил схимонах Агапий дар прозорливости. Сохранились свидетельства о том, что он отвечал на еще не заданный вслух вопрос, а незнакомого человека, пришедшего к нему впервые, называл по имени.

Будучи духовником сам, никак старец не мог выбрать духовника себе, поэтому часто переписывался с Феофаном Затворником. Письма эти чаще всего касались Иисусовой молитвы и других духовных вопросов. Его поучения, сказанные духовным чадам XIX века, обращены и сегодня ко всем нам: старец советовал избегать осуждения, гордости, зависти, ложного смирения и самонадеянности.

Елена Рысева

Фото Михаила Шишкова

При подготовке материала использованы:

1. Михаил Янсон «Валаамские старцы»

2. Николай Коняев «Свет Валаама»

3. Официальный сайт Валаамского монастыря

Пожертвовать